Завещание алхимика - Страница 35

Старыгин испуганно огляделся по сторонам.

Может быть, убийца сейчас стоит совсем рядом с ним и удовлетворенно взирает на дело своих рук?

Но вокруг толпились только праздные зеваки, привлеченные запахом крови, как стервятники или трупные мухи. Никому из них не было дела до погибшего человека, всех интересовало только зрелище его смерти, только этот бесплатный кровавый спектакль.

И это было хорошо, потому что никто из них не смотрел на Старыгина, никто не заметил, как он поднял оловянного солдатика, и никто не обратил на него внимания, когда Дмитрий Алексеевич ушел – по-английски, не прощаясь.

Мусульманин вздрогнул, поднял глаза от разложенных на полу товаров и взглянул на Фридриха с испугом.

– Что ты сказал, высокоученый господин? Кажется, я тебя плохо расслышал!

– Ты всегда отличался отменным слухом, Мохаммед, и еще лучшим чутьем на деньги. Я спросил тебя, что такое уроборос мистагитус, и если ты ответишь мне на этот вопрос, Алоизиус заплатит тебе вдвое против обычной цены!

– Мохаммед никак не понимать хорошая высокоученая господина… – забормотал торговец, неожиданно приобретя какой-то чудовищный акцент. – Мохаммед плохо говорить твой язык и еще хуже понимать… Мохаммед надо идти, у него очень много дел… Мохаммед некогда разговаривать пустые разговоры…

Он торопливо сложил свои товары в суму и хотел уже взвалить ее на плечо, моментально забыв о своих коммерческих интересах. Однако Фридрих схватил раскаленную кочергу и быстро заступил дорогу мусульманину.

– Не изображай из себя осла, Мохаммед! – проговорил он злым полушепотом. – Не делай вид, что ты разучился говорить по-немецки! Все равно я тебе не поверю! Ты меня прекрасно понял, и у тебя есть ответ на мой вопрос! Имей в виду – ты не выйдешь отсюда, пока я не узнаю, что хочу!

На этот раз торговец, видимо, вовсе разучился говорить по-немецки, он забормотал что-то на непонятном языке, затем бросил на пол свою сумку и выхватил из широкого рукава длинный изогнутый нож с золоченой рукоятью. Видимо, он решил силой пробиться к выходу из кельи алхимика. Учитывая его недюжинную силу и опыт, это не должно было составить большого труда.

Однако Фридрих ожидал чего-то подобного. Он бросил в пламя спиртовки горсть красноватого порошка и тут же закрыл лицо полой одежды. Комнату заволокло клубами едкого бурого дыма, торговец мучительно закашлялся, выронил свой ятаган и попятился. Воспользовавшись его замешательством, алхимик подобрал левой рукой оружие и, размахивая раскаленной кочергой, загнал торговца в дальний угол лаборатории. Мохаммед прижался спиной к стене и злобно пялился на Фридриха своими темными глазами, явно не собираясь сдаваться.

– Слушай меня, торговец! – прошипел алхимик, приближая кочергу к самому лицу Мохаммеда. – Слушай внимательно! Мне необходимо узнать ответ на свой вопрос, иначе меня ждет мучительная смерть. Поэтому я готов на все. Сейчас я могу выпустить тебя отсюда, но ты далеко не уйдешь. Я позову каноника, отца Сильвестра, скажу, что хочу исповедаться. И поведаю ему, что видел, как ты осквернял хлеб причастия, поливая его ослиной мочой, и хулил Господа нашего Иисуса Христа и мать его, Пресвятую Богородицу. После этого тебя, конечно же, схватят и предадут страшной и позорной смерти, однако это не все: перед смертью тебя под пыткой принудят отречься от веры в Магомета и принять христианство…

– Вы не поступите так с бедным торговцем, добрый господин! – прохныкал Мохаммед, разом утратив свой варварский акцент. – Вы не примете на себя грех клятвопреступления! Это страшный грех для ваших единоверцев!

– Еще как приму! – проговорил алхимик насмешливо. – Иначе мне самому грозит костер! Так что не советую тебе испытывать мое терпение! Говори, что тебе известно!

Мохаммед поник, будто из него разом вышла вся жизненная сила, как вытекает сок из разрезанного плода. Он опустил глаза и проговорил тусклым, невыразительным голосом:

– Ты не знаешь, о чем просишь, высокоученый господин! Открыв тебе эту тайну, я все равно погублю свою бессмертную душу, да и твою в придачу! Кроме того, я пущу по твоему следу страшного демона, одного из верных слуг Сатаны, да будет проклято его имя!

– Позволь уж мне самому выбрать свою участь! – отмахнулся алхимик. – Я больше опасаюсь герцогского гнева, чем козней Сатаны, потому что с герцогом я лучше знаком, и точно тебе скажу – с ним и Сатана не сравнится в жестокости!

– Ну, господин, я тебя предупредил… – произнес Мохаммед странным, глухим голосом. – Итак, слушай, каким образом ты сможешь получить уроборос мистагитус…

Из кабинета донесся сухой нервный кашель, и тут же прозвучал раздраженный старческий голос:

– Иннокентий, зайди ко мне!

Кеша Переверзев, единственный племянник профессора Аристарха Ивановича Переверзева, крупнейшего специалиста по ассирийской мифологии, автора множества научных монографий, основателя научной школы и почти академика, тяжело вздохнул и поплелся на зов.

Старый хрыч опять чем-то недоволен. Опять придется выслушивать нотации, опять придется его задабривать, изображать пай-мальчика и говорить старику, как он к нему привязан, как благодарен и все такое прочее. От этой перспективы у Кеши заранее сводило скулы.

В детстве покойная Кешина матушка очень хотела сделать из своего отпрыска интеллигентного мальчика. Она не пускала его во двор играть с ребятами, а заставляла учить наизусть первые главы романа «Евгений Онегин». Матушка считала, что это разовьет Кешину память и в то же время даст ему начальное представление о славном прошлом родной страны, о собственных исторических корнях. К счастью, все это осталось в далеком прошлом, не оставив серьезных следов, но самое начало романа застряло в Кешиной памяти, как заноза, и сейчас очень кстати вынырнуло на поверхность.